На самом деле этот виртуальный (и не виртуальный) «блокадный архипелаг» выходит далеко за рамки нашего города, потому что существует целая «Страна Ленинград». Еще предстоит полностью осмыслить, какое влияние на развитие науки и культуры оказали эвакуированные в разные города и республики Ленинградский университет, научные институты, заводы, театры…
Главенствующее место на такой музейной карте занимает Музей обороны и блокады в Соляном переулке. В своем изначальном виде он просуществовал короткий период с 1946 по 1949 год — со дня своего открытия до момента временного (в начале «ленинградского дела»), а потом и окончательного (1952) закрытия. В 1949 году на входе с набережной Фонтанки появилась вывеска «Закрыт на ремонт». «Ремонт» длился 40 лет. В 1989 году музей (несопоставимый с изначальным по замыслу, выставочным площадям, качеству и количеству экспонатов) был открыт. Но отнюдь не по инициативе «сверху», а благодаря инициативе «снизу» и усилиям известных горожан, в том числе Даниила Гранина, чьим именем теперь назван сквер напротив музея. Напомню также, что и публикация «Блокадной книги» Алеся Адамовича и Даниила Гранина была запрещена в Ленинграде тогдашним первым секретарем Г. В. Романовым и вышла впервые в Москве в 1979 году.
Даже после своего «второго рождения» Музей блокады, к сожалению, ни для города, ни для мира так и не стал музеем одной из величайших трагедий (если угодно — героической трагедией) XX века. Не стал местом конгениальным событию, о котором призван рассказывать. Не стал центром притяжения ни для горожан, ни для гостей города. Музей не развивали все 29 лет его существования, фонды находятся в плачевном состоянии. Это факты. Музей блокады не был нужен властям. По большому счету, нужен ли он (или любой другой блокадный музей) нынешней власти?
Долгое время блокадная память была монополизирована государством. В конце 1980-х эта монополия была разрушена. Но сознательное или бессознательное цензурирование блокадной темы осуществлялось другим способом: отсутствием достаточного финансирования. Это положение вещей в известном смысле сохраняется до сих пор, иначе замечательный труд историка Г. Л. Соболева — трехтомник «Ленинград в борьбе за выживание в блокаде» (суммарный тираж менее 2 тысяч экземпляров!) находился бы в каждой библиотеке и каждом учебном заведении страны.
Итак, сегодня музей в Соляном снова «закрыт на ремонт». Чем этот ремонт закончится, непонятно: будет ли возобновлена прежняя, морально устаревшая, не отвечающая запросам времени экспозиция, или это будет что-то новое? Тогда — что? Именно музей в Соляном, носитель исторической памяти о первом легендарном музее, остается самой болезненной точкой «блокадного архипелага».
Конечно, на карте должна быть блокадная подстанция, Левашовский хлебозавод, Музей хлеба, Финляндский вокзал (оттуда по сути начиналась Дорога жизни), музей «А музы не молчали…», Музей электрического транспорта (трамвай), музей «Зоосад в годы блокады», «Музей энергетической блокады Ленинграда» в Ленэнерго, народный музей «Дети и дошкольные работники осажденного Ленинграда». Нельзя забыть Дом радио (Ленинградский радиокомитет). Там существует музей, но, кроме того, там сохранились студии, из которых велось блокадное вещание, в том числе подвальная студия. Сохранились комнаты, в которых жили в блокаду оркестранты, исполнявшие в августе 1942 года «Седьмую симфонию».
Эта «система музеев», больших, маленьких, даже крошечных, непременно должна рассказывать историю блокады через истории людей. Существует уже целая библиотека блокадных дневников: это блокада online, знание, не искаженное толщей времени и цензурными вмешательствами. Существует большая научная литература о блокаде, созданная прекрасными петербургскими историками. И научная работа сейчас продолжается.
Должен возникнуть некий единый центр, в котором будет собираться блокадное знание, где должна существовать виртуальная библиотека с научной литературой и дневниками. «Формировать политику памяти о блокаде» должны (без всякой политики) профессиональные историки. В нашем городе есть такие специалисты в СПбГУ, в Институте истории РАН, в Европейском университете, РГПУ им. Герцена. Память формируется также чтением. Но тиражи книг, посвященных блокаде, ничтожны.
Не так важно, кто будет финансировать проект «блокадный архипелаг» — государство или частная организация. Но важно, чтобы научной, исследовательской, музейной деятельностью занимались уже известные в этой области специалисты. Вмешательство чиновников и сомнительных «исторических обществ» в научную работу не подразумевается. Однако чиновники от культуры и науки должны понимать, что финансирование подобного проекта — дело их профессиональной чести.
Кто должен руководить такой структурой? Первым Музеем блокады руководил интеллигент, музейщик, научный секретарь Эрмитажа, античник по специальности Лев Раков. Так что и «Архипелагом блокадных музеев» должен руководить человек известный, уважаемый музейным и научным сообществами.