В слове «интернат» - ничего веселого. Это всегда выход из трудного положения. Но в конце 60-х и детских домов было больше чем сегодня.

Все же профессия учитель была почетной, а людей с высшим образованием – не так много. Да и система Макаренко действовала. Ребята не были брошены – они ходили в театры, как и все сверстники ели мандарины на Новый год.

В интернат № 34 детей везли со всех концов города. Учились они восемь классов в здоровенном доме на улице Олега Кошевого.

Другое дело, что Рита не из тех, кто брал усидчивостью. Такие, как она, хороводят. Если в спорте, то капитанами команды. Если на субботнике, то собирая вокруг себя больший ворох макулатуры. Разумеется, она, как и подавляющее большинство, вступила в интернате в комсомол.

Сегодня молодежь понимает смысл названия этой организации, но вряд ли без запинки расшифрует аббревиатуру - ВЛКСМ. А в те годы это была форма жизни.

В старших классах Рита – комсорг. То есть начальство могло на нее положиться. Она - заводила на мероприятиях. Здесь оценки не очень важны – с тройки на четверку - и хорошо. Главное, она отвечает за настроения, вернее, настрой в коллективе. То есть - лидер.

Не избежала она и типичной в те времена процедуры – уроков политинформации. Это таинство в 70-е годы превратилось уже в положенную скуку, но, тем не менее, по понедельникам уроки начинались на полчаса раньше. За 30 минут школьников погружали в мир красной политики.

Так что Рита просто обязана была освещать, например, разрядку международной напряженности.

- Рита, а ты помнишь, как, стоя перед классом, с выражением рассказывала о забастовках пролетариата на заводах Рено во Франции?

«Фонтанка» поговорила со многими, кто работал в интернате в 60-70-е годы.

Большинство собеседников говорили нам о коллективе учителей, сложившемся из интеллигентных ленинградцев. Порой таких же одиноких, как и дети.

А дети были с драматичными судьбами – пьющие родители, родители, у которых не было денег совсем, матери-одиночки, вкалывающие от зари до зари.

Как сказала нам преподаватель немецкого языка в интернате Вероника Ноткина, «это было место несчастливых детей».

Но в интернате за них болели. На школьной сцене ставили даже Чехова. Искренне и ярко.

Но никакая горячая батарея не заменит материнского тепла.
«Как-то детей отправили во Дворец Пионеров на танцы. Все так готовились – наглаживали передники, банты, платья. Нам казалось, что дети у нас самые прекрасные. Мы пришли, а там остальные дети были в своей одежде. А наши девочки в передниках стояли в углу и их никто не приглашал. Мама пришла домой и расплакалась»,
- вспоминает «Фонтанке» Вероника Ноткина, у которой мать также там преподавала.

Дедушка Леонид Богданов старался забирать внучку к себе в коммуналку хоть раз в неделю.

Олег Иванов в 1971 году опять сел за хулиганство в той же квартире на Садовой. Но в этот раз Иванов дрался согласно приговору суда с «неустановленными иностранцами». А так как это мелкое хулиганство оказалось, как и в предыдущий срок, повторным, то вновь по Указу о борьбе с хулиганством его приговорили к году колонии строго режима.

Теперь его увезли в колонию Ростовской области. Откуда его при освобождении прописали не в Ленинграде, а в Приозерском районе Ленобласти. То есть, как тогда говорили, за 101 километром, чертой оседлости для деклассированных элементов.

Наталья Богданова попала еще в более противную историю. В 1973 году Смольнинский суд Ленинграда приговаривает ее к двум годам. Дело в том, что в самый важный в СССР праздник, 7 ноября 1972 года она пришла домой к своему отцу – Леониду Богданову и украла из ванной часы соседки по коммунальной квартире. Часы «Чайка» стоимостью 31 рубль.

Леонид Богданов дает показания против своей дочери. Это по-житейски очень сложный вопрос. Но все же заметим, что на тот год Леонид добровольно и гордо нес общественную нагрузку – был народным заседателем первого участка суда Выборгского района. А Наталья была уже опустившаяся женщина. Она вновь просидела в колонии Саблино в Ленобласти.

Освобождается 18 июня 1975 года, в день рождения дочери. Рите 13 лет, но она вряд ли бы узнала маму. Умирает мать ровно через четыре месяца. Ее за госсчет хоронят на 37 месте, 4-го ряда «5-го Кленового участка» Южного кладбища Ленинграда.

«Фонтанка» побывала на том месте. Нет там уже никакой могилы, а есть чуть заметная впадина, проросшая травой. И фотографировать нечего.

Комнату на Садовой государство оставляет за Ритой. К тому времени дедушка Леонид Богданов уже почти один – только вместе со своей дочерью от второго брака Леной. Вторая супруга Штейн умирает в 1969 году во время отдыха на юге, а сын Борис от первой жены погибает от несчастного случая.